Евгений Александров. 35 лет в театре

Евгений Геннадьевич, вы давно работаете в эстрадном жанре.

То, что «Буфф» эстрадный театр – это ошибочное мнение. Педагогом нашего курса, на основе которого 35 лет назад создан театр «Буфф», был потрясающий Анатолий Самойлович Шведерский. Эстрадой мы занимались только в свободное от работы время. Тогда одновременно ЛГИТМиК заканчивали: курс А. И. Кацмана, курс И. О. Горбачева и курс И. Р. Штокбанта. Курс Кацмана прогремел эстрадной программой «Ах, эти звезды!», а курс Штокбанта – спектаклем «Мандрагора» по Николо Макиавелли, где я играл Каллимако. Есть актер. Хороший или плохой. А в каком жанре он работает – это уже не так важно. Юрий Никулин, который работал в цирке, был только лишь цирковой актер? Он просто шикарный актер. Очень часто наш театр воспринимается как чисто развлекательный, но те, кто его за это ругают, как правило, не были ни разу в нашем театре. Понимаете, я ненавижу клише. А за «Буффом» театральные критики закрепили клише. А у нас есть замечательные, глубокие драматические спектакли. Я считаю, что не только в Санкт-Петербурге, но и в Москве они в числе лучших постановок, я имею в виду наши «Свадьбу Кречинского» А. В. Сухово-Кобылина и «Лес» А. Н. Островского. И они могли бы получить огромное количество театральных премий. Я горжусь, что в нашем театре они есть. В нашем Островском не изменено ни слова, не придумано «новое прочтение».

А что такое по-вашему «новое прочтение»?

Это творческая импотенция. Когда авторы спектакля не могут вскрыть глубину произведений Шекспира, Островского, Достоевского, они нередко начинают прикрываться оригинальностью форм, новыми технологиями, а на место того, что было у классика, ставят свои скудные мысли, которые совершенно не дотягивают до великих. Чтобы иметь право на новое прочтение классических текстов, нужно по меньшей мере быть конгениальным классиком. Богомолов – умнейший человек, только он делает черный квадрат, показывает фигу публике. Хаваете? Ну, хавайте. Он зарабатывает деньги. Почему я таким людям не верю? Есть замечательный артист в театре Лицедеи – Леонид Лейкин. Он – клоун. До мозга костей. И на работе он клоун, и в общении, и дома у него все клоунское, и машина у него тоже клоунская. Я ему верю. А когда у людей новое прочтение, часы картье, машина БМВ или Мерседес, я не верю им, они врут – рисуют черный квадрат Малевича и говорят: «Товарищи идиоты, ешьте»! А вокруг все боятся сказать, что король голый, как в известной сказке.

Сейчас вы сыграли в премьере «Свои люди» по А. Н. Островскому роль Большова. О чем эта история у вас в театре?

Для меня любой спектакль – это любовь и предательство. Что произошло с Большовым? Его предал самый близкий человек – дочь. Мы же сейчас постоянно видим это по всем ток-шоу программам на телевидении. Дочка или сын отказываются от своей матери или от своего отца, а мама от дочери. Телезрители смотрят и радуются. Но ведь это ужасно, это катастрофа, если задуматься. Что хотел Большов? Денег? Да. Но для кого? Для себя? Нет. Для себя – это второй вопрос. Я знаю богатых людей. Они зарабатывают не для себя, а для своей семьи. «Она не осрамит нашего капитала и нашего происхождения», – говорит мой персонаж. Он все тянет в дом, в семью, потому что верит: Липочка выйдет замуж, и все будет хорошо. И тут она его предает. Так и в жизни бывает. Предательство в нашем мире мы наблюдаем с утра до вечера.

Прямо шекспировская история получается.

Как бы я мечтал сыграть короля Лира! Но для этого нужно постареть. «Свои люди  – сочтемся!»  – очень хорошая пьеса, в ней много рассказано о нас сегодняшних. Вот у меня есть привычка. Когда я еду на гастроли, то обязательно иду на рынок и в театр. Последний рынок  – это Гомель. Это безумно добрые люди. Они до сих пор верят в будущее, не в коммунизм, а в правду. Они считают, что все трудности – временные, что все будет хорошо, как в анекдоте – человек летит с десятого этажа и думает: «Пока все хорошо, пока все хорошо». В Беларуси безумно любят людей. Они не обманывают, как на рынке, так и в театре. Артисты честные и искренние, притом, что получают они мало. А у нас в России искренность исчезает, потому что легче прикинуться, надеть на себя маску хама, циника – кого угодно. Быть самим собой мало кто может себе позволить.

А кто позволяет? Вот вы критикуете современных режиссеров, а кто образец для вас?

Для меня пример  – это Гафт, Алиса Бруновна Фрейндлих. Что бы она ни делала, нужно садиться в первый ряд и смотреть за этой школой, за этим сложнейшим актерским бисером, как она его собирает.

Есть ли уже какие-то новые планы?

Я не знаю, что Исаак Романович напридумывает. Но я безумно рад, что в нашем театре появился новый Островский, не знаю, как на этот спектакль будут ходить зрители, но от работы над этим спектаклем я получил огромное удовольствие.

Есть мнение, что язык Островского устарел. Вы согласны с этим?

Какие-то словечки – да. Но смысл этих слов остается тем же самым. Зритель приходит в зал за эмоциями, поймите! Как люди любили, так и любят, как ненавидели, так и ненавидят. В человеческих отношениях ничего ни капельки не изменилось. На первом курсе у актеров есть упражнение  – «Стекло». Два актера играют за стеклом, а зритель должен понять, что происходит. И если актеры делают все правильно и искренне, то зритель поймет и без звука. В конце 1970-х я посмотрел заграницей «Город женщин» Феллини. Я был в восторге от этого фильма, хотя, как вы понимаете, смотрел без перевода на русский. Так что главное – эмоция, которую несет артист.

Вы стояли у истоков «Буффа».

– Я не знал, что у нас будет театр. После института меня приглашали в Москве в четыре театра и в Питере брали в три театра. Я помню, как ректор ЛГИТМиКа Волынкин спросил меня: «Женя, куда распределяешься?» А Исаак Романович сказал: «Как куда? В театр «Буфф». А Волынкин ему в ответ, что у Александрова есть предложения. Но я выбрал «Буфф» и не жалею. Я патриот своего театра. В театре, как в любой семье, было все. Но я люблю сцену и людей, с которыми работаю. С нашего курса в театре осталось сейчас пять человек: Елена Зубович, Наталья Бобровничая, Владимир Смилянец, Андрей Соловьев и я. Я очень дорожу ими. А вообще мне не верится, что я 35 лет работаю в театре. Кажется, что все только начинается.

Сильно изменился театр?

Да. Понимаете, нам, курсу, на основе которого возник театр, очень много дал А. С. Шведерский, педагог и актер, он играл в спектаклях еще у А. А. Брянцева. Это была глыба, незаменимый человек. Он любил говорить: «Исаак Романович поставил задачу, а теперь мы будем выяснять, почему мы это делаем». Сегодня времена, когда очень много делается для формы, и очень мало для смысла. После нашего курса у Исаака Романовича были другие педагоги, не такие въедливые. Я не хочу сказать, что мы хорошие, а они плохие. Есть среди них и поталантливее нас. Но вот со смыслом у них нередко проблемы, хотя, когда молодые включаются в спектакли с участием стариков, то они начинают это понимать.

Вместе с худруком театр не стареет?

Я желаю Исааку Романовичу здоровья, здоровья и здоровья. 93 года – это много, но наши репетиции с ним проходят в скандалах! Исаак Романович свою точку зрения отстаивает, мы пытаемся отвоевать что-то свое, приходим к общему мнению. Он в боевом духе, и я этому очень рад.

Вы сказали, что не знаете, что впереди. А о чем мечтается?

Я бы хотел, чтобы после нашей премьеры «Свои люди», зрители выходили – и у них появлялось желание набрать маму, папу, сына или дочь. Семья – это очень важно. Я считаю, что в России что-то начнет меняться, когда вернется внутренний герб фамилии, когда Иванов, Петров будут думать не только о себе, а и о своей фамилии, которую будут носить их дети. Нужно об этом думать. А еще мечтаю сыграть Короля Лира и Сирано де Бержерака. Дай Бог, чтобы это случилось!

Где вас можно увидеть кроме «Буффа»?

Не так давно мы сделали с режиссером Михаилом Смирновым комедию «Отель 18+», которую играем в ДК Выборгский. Из нашего театра в ней Ника Козоровицкая и я, еще с нами Сергей Селин и Татьяна Полонская из театра Комедии. Этот спектакль мне очень нравится играть. Он безумно смешной и безумно добрый! Где бы мы ни играли его, в финале публика встает, аплодирует и кричит: «Питер, браво!» Нам всем очень не хватает доброты. На словах мы все очень добрые. В поведении – нет, поэтому я желаю добра всем. Вы же видите, что в мире творится. Мужики пытаются выяснить, кто из них сильней. Что за ерунда. У всех будут свои полтора метра земли. Зачем, к чему это? Я очень хочу, чтобы наши спектакли и театр продолжали нести добро в зрительный зал и чуточку меняли нас всех в лучшую сторону.

Интервью Владимира Кантора

«Петербургский театрал». №8 (16) ноябрь 2018.